|
Почему главной социальной проблемой конца 19 начала 20 века
|
|
| Малалина | Дата: Понедельник, 09.09.2019, 17:46 | Сообщение # 1 |
|
Подполковник
Группа: Проверенные
Сообщений: 139
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| Почему главной социальной проблемой конца 19 начала 20 века был рабочий вопрос
Чрезвычайно сложные и многоплановые проблемы объединены понятием "рабочий вопрос" в России. К ним относятся формирование рабочего класса, численность и структура, состав, условия труда и уровень жизни рабочих, правовое и политическое положение и др. С учетом исследовательских задач монографии, автором очерка поставлена триединая задача: исследовать взаимоотношения между правительством - предпринимателями - рабочими, ибо политика, проводимая государственной властью, была одним из существенных рычагов, регламентирующих отношения предпринимателей и рабочих (главным образом, через фабрично-заводское и трудовое законодательство). Социальная политика, осуществляемая владельцами предприятий, являлась не только регулятором их взаимоотношений с рабочими, но и важной сферой предпринимательской деятельности
Власть, предприниматели и рабочие в 1860-1870-х гг.
60-70-е годы XIX века - начало больших перемен в стране. Это было и время интенсивного старта в попытках решения "рабочего вопроса". Падение крепостничества явилось одним из величайших событий в истории России XIX века. С реформой 1861 г. были связаны коренные изменения в политической и социально-экономической жизни страны. Одним из важнейших ее итогов было образование свободного рынка наемного труда людей, лишенных средств производства и живущих исключительно продажей своей рабочей силы.
Система наемного труда стала основой развития народного хозяйства России. Быстрое развитие капитализма в пореформенный период умножало ряды наемных рабочих, превращало их в класс российского общества. Последнее было неразрывно связано и с промышленной революцией, происходившей в стране в 50-90-е годы XIX века2.
В ходе промышленной революции в России была создана и утвердилась крупная машинная индустрия, и сложился новый социальный тип постоянных рабочих, концентрировавшийся на крупных предприятиях в ведущих промышленных центрах страны (о численности рабочего класса России см. табл. 1). Шло формирование рабочего класса, основу которого составляли постоянные рабочие, лишенные средств производства, разорвавшие связь с землей и собственным хозяйством и весь год трудившиеся на фабриках и заводах.
К началу 1860-х годов в обрабатывающей промышленности России большинство рабочих, бывших, как правило, оброчными крестьянами, принимались на фабрики на условиях вольного найма. В горнозаводских производствах также начал применяться вольнонаемный труд. Вместе с тем в российской промышленности был еще широко распространен и принудительный труд. Так, накануне реформы 1861 г. из общего числа всех российских рабочих (800 тыс. человек) треть составляли крепостные. В первые пореформенные; годы сократилась численность рабочих на вотчинных и посессионных мануфактурах за счет ухода их в деревню3.
Предшественниками пролетариата капиталистической эпохи были как крепостные, так и вольнонаемные рабочие. Но генетическим, непосредственным предшественником фабрично-заводского пролетариата являлись, в первую очередь, вольнонаемные рабочие, выросшие вместе с капиталистической индустрией из "купеческого заведения". Уже накануне реформы 1861 г. такие рабочие составляли подавляющее большинство на промышленных предприятиях, и, прежде всего, на текстильных фабриках центра страны.
Обычно, вплоть до 1880-х годов, маем рабочих на фабрично-заводские предприятия практиковался на основе "словесного" или письменного договора сроком! на год, чаще всего "от Пасхи до Пасхи". До истечения установленного срока у рабочих забирались в контору паспорта, и они фактически лишались свободы, не имея права требовать досрочного расчета. Произвол предпринимателей ничем не ограничивался, хотя правительство и предпринимало некоторые шаги в направлении "попечения" о рабочих4.
Типичными в это время были правила внутреннего распорядка Московского металлического завода Гужона. В них было записано: "Воспрещается оставлять фабрику до истечения договорного срока без согласия на то хозяина или требовать от него до того срока какой-либо прибавки платы сверх установленной. За стачку между работниками прекратить работу прежде истечения установленного с хозяином срока для того, чтобы принудить его к возвышению" получаемой ими платы, виновные подвергаются наказаниям, определенным "Уложением о наказаниях" (ст. 1358, изд. 1866 г.)"5.
В то же время предприниматели имели право по своему усмотрению уволить рабочего в любое время за "дурную работу" или за "дерзкое поведение". Регламентировался не только их труд, но и личная жизнь: на многих предприятиях рабочие обязаны были в принудительном порядке покупать товары в хозяйственной лавке по завышенным ценам; проживавшие в фабричных казармах отлучались в определенные сроки. Рабочие не были защищены от издевательств и оскорблений со стороны хозяина и его подручных. В Москве, например, даже в начале 90-х годов XIX в. на фабрике "Карл Тиль и К°" применялись розги6.
Однако уже к концу 1850-х годов в правительственных кругах среди наиболее либеральных их представителей зрело понимание того, что с освобождением крестьян уже нельзя сохранять прежние законы о рабочих, что необходимость разработки фабрично-заводского законодательства очевидна7. В периодической печати всех направлений раздавались голоса с призывами к решению "рабочего вопроса" с умеренно-либеральных позиций. С этого времени различными российскими ведомствами стали создаваться одна за другой особые комиссии. Первая из них была образована в 1859 г. в Петербурге при столичном генерал-губернаторе. В ее работе активное участие принимали петербургские предприниматели. На комиссию была возложена задача провести обследование фабрик и заводов Петербурга (и его уезда) - крупнейшего торгово-промышленного центра, где было сконцентрировано и наибольшее число рабочего населения.
Итогом работы комиссии стала подготовка "Проекта правил для фабрик и заводов в С.-Петербурге и уезде", регламентировавших условия труда рабочих и ответственность предпринимателей.
Проектом сохранялись известные нормы традиционной регламентации фабричной жизни (определение размера заработной платы, штрафов за те или иные проступки, распределение рабочих часов и т.п.). Однако по новым правилам запрещалось применение труда детей до 12-летнего возраста, ночная работа несовершеннолетних (12-16 лет), а также ограничивалось 10 часами рабочее время детей 12-14 лет. Проект намечал установить определенные санитарные нормы на фабриках и в жилых помещениях и впервые - ответственность предпринимателей за несчастные случаи с рабочими. Надзор за исполнением этих правил возлагался на фабричную инспекцию из чиновников. Ей предоставлялось право в любое время обследовать фабрики и требовать сведения о зарплате рабочих, условиях найма и пр.8
Проектируемые правила высоко оценивались российскими чиновниками. Они считали возможным распространить их действие на всю империю. Проект был разослан для ознакомления губернской администрации и предпринимателям.
Оценки и мнения о нем были неоднозначны и во многом противоречивы и в среде промышленников, и в среде местной администрации. Большинство крупных петербургских фабрикантов признали его "удовлетворительным", а законодательное регулирование работы малолетних - выгодным для себя. Несмотря на то, что на предприятиях С.-Петербурга, в сравнении с другими промышленными центрами страны, трудилось значительно меньше детей до 12 лет, однако и здесь нашлись открытые противники ограничения труда малолетних. В этой части законопроект оценивался ими как "не вполне положительный". Напротив, многие заводчики и фабриканты Центрально-промышленного района решительно выступили против его основных пунктов. Московские предприниматели были против ограничения детского труда, введения правительственного фабричного инспектората и требовали "поставить их судьями в их собственном деле". Они ставили под сомнение соблюдение требований техники безопасности, не соглашались нести ответственность за увечья рабочих.
Многие предприниматели выступали против правительственной инспекции фабрик. Особенно резкой и почти единодушной была их позиция в отношении права, предоставляемого фабричному инспектору, посещать промышленные предприятия "в любое время суток". Многие видели в этом "оскорбительное для их чести недоверие к фабрикантам" и считали, что надзор за фабриками должен быть подчинен Мануфактурному совету, соответственно его Московскому отделению и местным мануфактурным комитетам, т.е. самим фабрикантам. Эта позиция московских торгово-промышленных кругов разделялась многими промышленниками, прямо и открыто заявлявшими:
"Надзор за фабриками должен быть вверен самим фабрикантам"9. Эти требования предпринимателей были поддержаны Мануфактурным советом, а его Московское отделение выразило готовность взять на себя функции контроля за исполнением проектируемых правил в тесном контакте с полицией10.
Дальнейшая работа над проектом была продолжена Особой комиссией по пересмотру фабричного и ремесленного уставов11, известной как комиссия А.Ф.Штакельберга (член Совета министра внутренних дел), созданной в этом же году по представлению министра финансов А.М.Княжевича Александру II. В нее были переданы наработки комиссии 1859 г., отзывы на проект правил, поступившие с мест от предпринимателей, и др.
Все эти материалы были учтены комиссией Штакельберга при разработке Устава о промышленности, предполагавшего довольно широкие реформы. Центральное место в нем занимали статьи, регламентировавшие взаимоотношения предпринимателей и рабочих12.
В своей работе составители законопроекта использовали накопленный опыт западноевропейского законодательства. Важнейшие проектируемые изменения и нововведения касались работы детей и несовершеннолетних и создания промышленных судов с выборными судьями от фабрикантов и рабочих поровну. По проекту нового фабричного устава на работу не допускались дети, не достигшие 12-летнего возраста, продолжительность рабочего дня для несовершеннолетних (от 12 до 18 лет) устанавливалась не более 10 часов в сутки, ночные работы для них запрещались. Ответственность за нарушение этих правил возлагалась на предпринимателей, контроль за ними - на особую правительственную инспекцию с широкими правами и полномочиями.
Но законопроекту сохранялось наказание рабочих за участие в стачках, но формально вводились взыскания с хозяев за их соглашения между собой с целью понижения заработной платы. Провозглашалась необходимость "обеспечения" рабочих при несчастных случаях. Почти половина параграфов устава (130 из 259) отводилась созданию и регламентации деятельности нового для российского законодательства института - выборным промышленным судам14. В фабрично-заводских центрах разбирательству последних подлежали конфликты, связанные со стачками, штрафами, нарушениями обязательных постановлений, вознаграждениями рабочих за увечья и т.п.15 Законопроект предполагал предоставление рабочим известной свободы стачек и свободы организаций.
Сообщение отредактировал Малалина - Понедельник, 09.09.2019, 17:50 |
| |
| |
| Малалина | Дата: Понедельник, 09.09.2019, 17:47 | Сообщение # 2 |
|
Подполковник
Группа: Проверенные
Сообщений: 139
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| Однако в условиях самодержавного режима либеральная идея примирительного разбирательства в органах, составленных из выборных представителей капиталистов и рабочих, была подменена казенно-бюрократическим подходом к разрешению рабочего вопроса. В итоге рассмотрение споров, возникавших между рабочими и предпринимателями, было передано мировым судьям, которые назначались из представителей господствовавших классов. В промышленных центрах мировыми судьями зачастую становились сами промышленники.
Разработанный закон о промышленных судах, предполагавший гласность и ведение дел в свободное для рабочих время, мог стать для них крайне важным и полезным. Предусматривалось достаточно широкое применение будущего закона: общему фабричному надзору подлежали не только крупные промышленные предприятия, но и мелкие ремесленные и кустарные мастерские с применением наемной рабочей силы16.
Общий характер нового законопроекта, несомненно, имел либеральный характер. Однако, как и множество других аналогичных проектов, он был благополучно положен под сукно в министерских архивах. В этот период самодержавное правительство еще могло обходиться старыми законодательными нормами и местными административно-полицейскими мерами. Последовательное осуществление заложенных в проекте либеральных идей в "рабочем вопросе" еще не стало жизненной необходимостью. Сказывалось и противодействие российских предпринимателей (особенно московских, последовательно выступавших против двух принципиальных пунктов: введения фабричной инспекции и ограничения применения детского труда), позицию и давление которых не могло не учитывать и, безусловно, учитывало правительство. Но не это обстоятельство стало главной причиной неутверждения закона.
В целом, несмотря на отдельные предполагаемые ограничения (с некоторыми из них московские промышленники примирились), проект открывал им вполне реальные возможности и преимущества: свободу создания и функционирования предпринимательских союзов и буржуазных примирительных учреждений. Однако обстановка в стране была такова, что в условиях реформирования 60-х годов и главное и главное внимание правительственных кругов, и настроения в обществе сосредоточивались на других реформах, и прежде всего по крестьянскому вопросу. Вместе с тем к 1866 г., когда происходило окончательное рассмотрение законопроекта, предложенного комиссией Штакельберга, правительство по существу свертывало курс на прогрессивные реформы в стране и брало курс на усиление реакции.
В 60-70-е годы XIX в. положение рабочих оставалось бесправным и характеризовалось жестокими формами труда. Зачастую на фабрично-заводских предприятиях действовали пра-вила внутреннего распорядка, составленные самими владельцами и вводимые без всяких объяснений рабочим17. Один из первых фабричных инспекторов Московской губернии, профессор Московского университета И.И.Янжул констатировал: "Хозяин фабрики - неограниченный властитель и законодатель, которого никакие законы не стесняют, и он чисто ими распоряжается по-своему, рабочие ему обязаны "беспрекословным повиновением", как гласят правила одной фабрики" 18.
В Московской губернии наиболее типичным был 12-часовой рабочий день, но на ряде предприятий он продолжался 14, 15, 16 часов и больше. На большинстве фабрик велико было число рабочих дней в году, а воскресные работы - обычным явлением. Рабочие подвергались крайнему произволу со стороны хозяев. Последние включали в рабочий договор такие пункты, которые лишали рабочего всякой свободы. Система штрафов была развита до виртуозности. Нередко размер штрафов совсем не определялся заранее. И.И.Янжул неоднократно находил в правилах многих фабрик лаконичную запись: "Замеченные в нарушении фабричных правил штрафуются по усмотрению хозяина"19.
Штрафы с рабочих, взимавшиеся по самым разнообразным поводам и без повода, без указания причины, поступали в полное распоряжение предпринимателя. Они доходили иногда до половины заработка, т.е. рабочий из заработанного рубля отдавал хозяину 50 коп. Бывали случаи, когда сверх штрафов назначалась еще неустойка, например, 10 рублей за уход с фабрики. Общая сумма штрафов достигала на некоторых фабриках нескольких тысяч рублей в год и являлась немаловажным источником дохода20.
Фабриканты считали себя вправе, вопреки закону, запрещавшему им самовольно понижать заработную плату, до истечения срока договора, уменьшать ее в любое время по своему усмотрению.
Как свидетельствовал И.И.Янжул, рабочие страдали от крайней неопределенности сроков выплаты зарплаты. Как правило, они не оговаривались в рабочем договоре, и хозяин выдавал деньги рабочим или два раза - на Пасху и Рождество, или три, четыре раза (иногда чаще) в год. Все зависело от воли хозяина.
Рабочие должны были выпрашивать у фабриканта заработанные ими деньги как особую милость. На некоторых фабриках практиковался и такой порядок: они совсем не выдавались рабочему на руки в течение года (до окончания срока по найму). Деньги, необходимые ему для податей, отсылались прямо волостным старшинам или старостам21. При таких порядках рабочий вынужден был кредитоваться в фабричных лавках, неоплатным должником которых он зачастую был весь год. Фабричные лавки давали такой доход фабрикантам, что некоторые их владельцы ставили в условие найма рабочих обязательство брать продовольствие только у хозяина. По словам Янжула, большая доля барыша некоторых фабрикантов была именно от продажи товаров из фабричных лавок, а не от фабричного производства. При этом санитарные и гигиенические условия работы и жизни рабочих на фабриках были ужасны22.
Конец 1860 - начало 1870-х годов ознаменовались нарастанием недовольства рабочих и усилением рабочего движения. Особенно обостряются отношения между рабочими и предпринимателями в текстильной, прежде всего хлопчатобумажной, промышленности - ведущей отрасли в стране.
Широкий резонанс получила стачка на Невской бумагопрядильне в Петербурге в мае 1870 г., в которой приняло участие 800 ткачей и прядильщиков. Их требование - увеличение сдельной оплаты труда. Суд над ее организаторами сделал достоянием гласности дикий произвол на фабрике. Присяжные заседатели осудили зачинщиков всего на несколько дней ареста, а вышестоящая судебная инстанция вообще всех оправдала. Это обстоятельство вызвало правительственный запрет на публикацию в прессе сведений о стачках и издание секретного циркуляра, но которому губернаторам рекомендовалось не допускать "дела" о стачках до судебного разбирательства и высылать их зачинщиков в административном порядке23.
В августе 1872 г. произошла громадная стачка на Кренгольмской мануфактуре с числом рабочих 7 тыс. человек. Характер требований и настойчивость, с какой рабочие их отстаивали, сделали ее выдающимся событием рабочего движения своего времени24.
Стачки на Невской бумагопрядильне и на Кренгольмской мануфактуре дали основание для публикации в печати заявлений о появлении в России "рабочего вопроса"52. События па Невской бумагопрядильне в мае 1870 г. оцениваются исследователями как поворотный пункт в политике правительства в "рабочем вопросе"26.
В правительственных кругах России вновь возникли давние разногласия по коренному вопросу - о двух возможных путях предотвращения революционной угрозы. По мере того, как становилась очевидной несостоятельность политики репрессий, усиливались голоса сторонников дальнейших реформ.
В связи с выступлениями рабочих Невской бумагопрядильни МВД издало циркуляр от 6 июля 1870 г., в котором признавалось, что эта стачка "явление совершенно новое, до сего времени еще не проявлявшееся". Циркуляр был разослан на места губернаторам с требованием, "чтобы они имели самое строгое и неослабное наблюдение за фабричным и заводским населением"27. Вслед за этим, в октябре, министр внутренних дел А.Е.Тимашев в докладе Александру II поставил вопрос о необходимости разработки закона, регламентирующего "взаимоотношения фабрикантов и рабочих, а также нанимателей и нанимающихся вообще"28. А.Е.Тимашев считал необходимым установить известные пределы эксплуатации рабочих предпринимателями (потенциально опасной в социальном аспекте) и создать для них гарантированную правовую основу, обеспечивающую неукоснительное выполнение рабочими соглашений о найме. Необходимость такого подхода звучала и в словах министра юстиции гр. К.И.Палена, делавшего акцент на "повсеместно замечаемую распущенность в рабочем сословии и совершенное неуважение к договорам"; зачастую рабочие нарушают договор, заключенный с предпринимателем, бросают работу, в итоге хозяева очень часто остаются без работников.
В октябре 1870 г. была создана под председательством генерал-адъютанта Н.П.Игнатьева, члена Государственного Совета, в прошлом петербургского генерал-губернатора, "Комиссия по урегулированию отношений найма". На нее возлагалась задача разработать меры по "улучшению быта рабочих". Комиссия оказалась в сложном положении, ибо ей предстояло в своей деятельности руководствоваться "высочайшей волей относительно наилучшего обеспечения рабочего класса и установления прочных отношений между нанимателями и нанимающимися", что соответствовало попечительному курсу правительственной политики в "рабочем вопросе".
Однако такое направление, определявшее деятельность комиссии, вступало в явное противоречие с представлениями ее членов по вопросу, которым предстояло заниматься. Изначально он расценивался как имевший "некоторые исключительные свойства" и касался "таких отношений, которые в существе весьма мало зависят от регламентации закона, требования его в этом случае по преимуществу формальны"29.
С началом работы "Комиссии по урегулированию найма" значительно возросло внимание к "рабочему вопросу" и в обществе, и в печати различных направлений. Оно усиливалось под влиянием событий европейского рабочего движения, ознаменовавшегося попыткой создания первого пролетарского государства - "Парижской Коммуны". "Глубокими переворотами в Европе не можем быть не затронуты и мы в наших делах - какой бы домашний характер они ни носили", - констатировал В.П.Безобразов30. По наблюдениям П.Парадизова, никогда "русская печать всех направлений не уделяла столько внимания "рабочему вопросу", как в этот период" 31.
Обсуждение проекта выявило различные подходы и мнения, зачастую весьма противоречивые. Отзыв министра финансов (1872 г.), содержавший довольно много замечаний по отдельным положениям, в целом высказывал полное удовлетворение подготовленным законопроектом32. В нем отмечалось, что в проекте достигнуто сочетание "высочайшей воли" с поставленной комиссией перед собой задачей "всемерно избегать регламентации отношений между нанимателями и нанимающимися с ограничением касающихся сего предмета правил закона пределами самой строгой необходимости и предоставлением полного простора взаимному добровольному соглашению сторон"33. Проект комиссии Игнатьева отвечал, по оценке петербургского градоначальника Д.Ф.Трепова, стоявшим перед правительством задачам, так как "по возможности уравновешивает перед лицом закона нрава обеих сторон, как нанимателей, так и нанимающихся, допуская лишь те отступления от безусловного начала правомерности, которые вызываются и оправдываются практической необходимостью"34.
В среде российских промышленников игнатьевский проект подвергся критике в основном по вопросам, касавшимся продолжительности рабочего времени и возрастного ценза малолетних. Выступая в комиссии Общества для содействия русской промышленности и торговле (далее - ОДСРПиТ) в Петербурге, предприниматели высказались за применение труда детей с 10-летнего возраста. Московский биржевой комитет подтвердил заключение Московского отделения Мануфактурного совета, по которому запрещался труд детей до 11-летнего возраста и ограничивалось рабочее время малолетних (11-15 лет) 10-ю часами в сутки; в случае круглосуточных работ - в течение суток не более 8 часов35.
На первом Всероссийском торгово-промышленном съезде, состоявшемся в 1870 г. в Петербурге, была принята резолюция о том, чтобы "в новом уставе о фабричной и заводской промышленности ограничение числа рабочих часов для взрослых и малолетних и самое допущение последних к работе было бы согласовано с узаконениями, составленными в последнее время по этому предмету в других государствах"36.
Вместе с тем против законодательной охраны рабочих выступил крупный чиновник, известный общественный деятель, секретарь ОДСРПиТ К.А.Скальковский, заявивший, что "на Западе возможно ограничить работу малолетних, у нас же нет... В России подобная мера была бы стеснительна и отразилась бы тяжело на самом рабочем классе, который чрезвычайно беден". Горячую тираду в защиту "свободного народного труда" произнес фабрикант Сыромятников. Но большинство участников съезда, состоявшее из представителей профессуры, чиновников и др., всецело поддержало законодательное оформление охраны труда рабочих37.
При всем разнообразии высказанных мнений и оценок по отдельным пунктам38 в целом "Устав о личном найме рабочих и прислуги" официальными кругами (в том числе и в Министерстве финансов) был признан слишком "прорабочим", недостаточно учитывавшим интересы предпринимателей и промышленности, что главным образом и предрешило его судьбу. В основе своей проект фактически представлял попытку эклектического соединения несовместимых идей и тенденций. Законопроектом предполагалось допускать при строжайшей регламентации организацию артелей (какое-то развитие инициативы рабочих) и вместе с тем введение рабочих книжек, являвшихся средством ограничения свободы рабочих, удушения их элементарной "самодеятельности"39.
|
| |
| |
| Малалина | Дата: Понедельник, 09.09.2019, 17:47 | Сообщение # 3 |
|
Подполковник
Группа: Проверенные
Сообщений: 139
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| В январе 1872 г. проект был передан в Госсовет, но его обсуждение не состоялось. В этом же году он был переработан в Министерстве внутренних дел. Затем направлен на отзыв в соответствующие ведомства, вновь были получены разнообразные отзывы, и на этом работы прервались. Они возобновились в созданной в 1874 г. междуведомственной комиссии под председательством П.Л.Валуева40. Для более эффективной и результативной работы ей предоставлялось право подготовленный проект внести в Госсовет без предварительных заключений различных ведомств. В нее были переданы все материалы комиссии Игнатьева.
П.А.Валуев непосредственно сам занимался сведением в единый документ наработок предыдущих проектов. При этом он целенаправленно исключал статьи, которые или содержали либеральные настроения его предшественников, или допускали развитие "самодеятельности" рабочих. Из законопроекта были исключены положения об артелях, а статьи о рабочих книжках стали центральными в работе комиссии41.
В марте 1875 г. работы комиссии были завершены. В итоге были разработаны три законопроекта: "Положение о найме рабочих"42 "Правила о найме прислуги" и "Правила об отдаче и приеме в обучение ремеслам, мастерствам и техническим производствам". Вместе с полученными отзывами от заводчиков и фабрикантов законопроекты были направлены в Госсовет. С января 1876 г. началось их обсуждение, выявившее серьезные разногласия, в конечном итоге было решено ограничиться изданием правил только для основных категорий рабочих: фабричных, строительных и сельских, снизив при этом уровень требований но охране труда; принцип обязательности рабочей книжки не был поддержан. Такое решение в одной из записок Госсовета мотивировалось тем, что предполагавшаяся отмена паспортов не была проведена в жизнь, следовательно, отпадала и необходимость в рабочих книжках. Позднее, в феврале 1880 г., Госсовет уже более категорично констатировал - в том числе и за подписью Валуева, - что "нельзя не опасаться, чтобы новый закон о рабочих, построенный на вышеуказанном начале (имелось в виду введение рабочих книжек. - Л.К.), в случае его утверждения не послужил поводом и средством к усилению, а может быть, к более успешным, нежели до сих пор, преступным попыткам означенного рода", т.е. ниспровержения существующего строя43.
Министерству юстиции поручалось разработать в законодательном порядке правила о карательных мерах и о нормах их применения к возможным нарушителям готовившихся законов. К весне 1879 г. такие правила были подготовлены. Некоторое время работы комиссии над законопроектом еще продолжались. Она оставила после себя обширный законопроект и большое делопроизводство. Но многолетняя деятельность валуевской комиссии, равно как и ее предшественниц, закончилась также безрезультатно.
В обстановке все более нараставшего социального напряжения, роста стачечного движения в стране царским указом от 4 февраля 1880 г. Госсовету предписывалось рассмотреть вопрос о целесообразности утверждения законопроекта. Одновременно подчеркивалась предпочтительность издания отдельных правил о найме по представлениям министров в случае возникавшей необходимости44. Исходя из сложившейся ситуации, Госсовет признал принятие подготовленных законов несвоевременным.
* * *
Комплекс буржуазных реформ 1860-1870-х годов, осуществленных вслед за отменой крепостного права в России, мало затронул рабочих. Попытки рабочего законодательства, предпринимавшиеся в это время, не принесли результатов. При неустойчиво проводившейся внутренней политике правительства и непоследовательно осуществлявшихся им реформах отсутствовал и сколько-нибудь определенный план в реформах по "рабочему вопросу". В действительности решающее значение имели реальные условия социально-экономической и политической жизни, переживаемые страной в этот период, в прямой зависимости от которых не раз менялась судьба готовившихся реформ. Тем не менее, основные элементы охранительно-попечительской рабочей политики правительства складывались именно в эти годы, в процессе начавшейся разработки рабочего законодательства различными правительственными комиссиями (А.Ф.Штакельберга, Н.П.Игнатьева, П.А.Валуева). Уже тогда наметился отказ от либерально-буржуазного принципа свободы отношений между трудом и капиталом и связанной с ней свободы стачек и рабочих организаций, рабочего представительства в выборных органах (в частности - в промышленных судах по проекту комиссии Штакельберга), что оказалось несовместимым с самодержавным строем. Признавая свободу между предпринимателями и рабочими в сфере трудового договора, царское правительство, тем не менее, неизбежно становилось на путь казенного попечительства, вмешательства сверху в их трудовые взаимоотношения, их мелочной регламентации в целях предупреждения трудовых конфликтов.
Элементы казенной "опеки" и "попечительства" над рабочими, обнаружившиеся еще в 60-е годы XIX в., в 70-е годы постепенно оформлялись как официальная государственная политика. В этот период исполнительные функции проводившейся политики по рабочему вопросу в основном лежали на МВД45.
В ходе стачечного движения 1870-х годов правительство и его местные органы, полиция и жандармерия принимали все меры для подавления рабочих выступлений, преследуя активных их участников, преимущественно в административном порядке на основе циркуляров МВД 1870, 1878-1879 гг., а затем и Положений об усиленной и чрезвычайной охране 1881 г., разрешавших высылку стачечников в места их приписки. В отдельных случаях участники рабочего движения привлекались к уголовной ответственности по суду на основании сохранившейся с 1845 г. в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных ст. 1358, предусматривавшей кратковременное тюремное заключение для нарушителей трудового договора.
Уже в 1870-е годы становилось все более очевидным, что рабочий класс и рабочий вопрос именно в западноевропейском смысле существовали в России.
* * *
На исходе первого двадцатилетия развития пореформенной России ведущей формой промышленности становится фабрично-заводское производство, основанное на машинной технике.
Лицо российской индустрии в период становления промышленного капитализма определяла легкая промышленность. За первое пореформенное 20-летие, с 1861 по 1881 гг., хлопчатобумажное производство возросло втрое, закрепив за собой ведущие позиции в обрабатывающей промышленности. Московский, Петербургский и Прибалтийский промышленные районы занимали лидирующее положение в этой отрасли промышленности, сконцентрировав до 75% всех механических станков, около 80% мощности паровых машин и 85% общей численности рабочих. Здесь сосуществовали многочисленные мануфактурные предприятия и самые мощные хлопчатобумажные комбинаты России: Товарищество Кренгольмской мануфактуры (290,7 тыс. веретен), Компания Невской бумагопрядильной мануфактуры (165,5 тыс. веретен), Товарищество Никольской мануфактуры "Саввы Морозова, сын и Ко" (104 тыс. веретен), Товарищество Ярославской бумагопрядильной и ткацкой фабрики. Особенностью развития этих предприятий было то, что в фабричный машинный комплекс, как правило, входили и мелкие мануфактуры с широко распространенной кабальной системой труда домашних рабочих46.
Рост крупной машинной индустрии ускорял формирование промышленного пролетариата России. За 15 лет, с 1865 г. по 1879 г., в обрабатывающей и горнозаводской промышленности рабочий класс вырос более чем в 1,5 раза - с 670 тыс. до 1 млн. человек. К началу 1880-х годов численность железнодорожных рабочих достигала 200 тыс., текстильщиков - до 335 тыс., в том числе на ведущих хлопчатобумажных фабриках работало 165 тыс. человек, или почти половина текстильных рабочих47. Значительное число фабрично-заводских рабочих трудилось на многочисленных пищевых предприятиях (более 126 тыс. человек). В конце 1870-х годов общая численность рабочих на предприятиях легкой и пищевой промышленности России почти в 1,7 раза превосходила занятых в отраслях тяжелой индустрии, где было сосредоточено более трети всех фабрично-заводских рабочих страны48. Кроме фабрично-заводского пролетариата, в состав наемных рабочих входили строительные, транспортные, лесопромышленные, ремесленные, сельскохозяйственные и прочие категории, численность которых в пореформенную эпоху интенсивно росла.
В 70-х годах XIX в. наблюдались высокие темпы формирования городского фабрично-заводского пролетариата. В 1879 г, в Европейской части России насчитывалось до 40 крупных промышленных городов, на фабрично-заводских предприятиях которых было занято свыше 35% всех индустриальных рабочих. Ведущие позиции в становлении машинной индустрии принадлежали крупным городам России - Петербургу, Москве, Риге, Одессе, Харькову, Ростову-на-Дону, где были сконцентрированы основные кадры промышленного пролетариата страны. Особенно выделялись главные индустриальные центры России - Петербург и Москва, где трудилось более 1/3 всех фабрично-заводских рабочих страны. В становлении крупной машинной индустрии лидерство принадлежало Петербургу, являвшемуся одновременно и ведущим торговым портом. Только за 1867-1879 гг. численность фабрично-заводского пролетариата столицы возросла вдвое, достигнув более 81 тыс. человек, что составляло до 12% всего числа промышленных рабочих России. В начале 1880-х годов в промышленном комплексе Петербурга на первое место вышли металлообрабатывающие предприятия и заводы транспортного машиностроения, на долю которых приходилось свыше 50% общей мощности паровой энергетики промышленности столицы и 35% фабрично-заводских рабочих49.
Москва в пореформенный период стала центром текстильной, пищевой и металлообрабатывающей промышленности страны. В отличие от передовой петербургской индустрии, в ней к концу 1870-х годов еще окончательно не была завершена перестройка мануфактурного производства в механическую обработку. Из 607 цензовых промышленных предприятий Москвы паровые машины применялись лишь на 172 фабриках и заводах, что составляло 25% общей их численности. Но по количеству рабочих, занятых в промышленном производстве, Москва почти вдвое превосходила Петербург50. На многих промышленных предприятиях продолжал еще преобладать ручной труд домашних рабочих.
В этот период на горнозаводских предприятиях Урала было сосредоточено 200 тыс. рабочих, находившихся в полукрепостной зависимости от владельцев-горнопромышленников. К концу 1870-х годов шло 4юрмирование индустриального пролетариата Донбасса, где в горнодобывающей промышленности было 16,5 тыс. человек51. Больше половины фабрично-заводских рабочих России находилось в сельской местности, в фабричных селах и рабочих поселках европейской части страны52.
Внедрение машинного производства вело к резкому удлинению рабочего дня для всех категорий рабочих, средняя продолжительность которого по всей России составляла от 12 до 15 часов в сутки53. Наиболее длительным он был на предприятиях текстильной, пищевой и горнозаводской промышленности.
Уже в первую пореформенную эпоху в капиталистическом производстве интенсивно применялся дешевый труд женщин, малолетних детей и подростков. В конце 1870-х - начале 1880-х годов в промышленности Петербурга и Москвы женщины составляли 15-17% всей рабочей силы, при этом особенно широко их труд применялся на текстильных, пищевых, резиновых, спичечных, табачных фабриках.
Материалы ряда массовых обследований рабочих фабрично-заводской и горнозаводской промышленности капиталистической России показали, что преобладающая масса рабочих начинала работать впервые на фабриках в чрезвычайно раннем возрасте. Так, по данным обследования фабрично-заводской промышленности Московской губернии, произведенного в начале 80-х годов XIX в., видно, что почти две трети всех рабочих поступило на фабрику в возрасте до 14 лет, из них в возрасте моложе 10 и 10-11 лет - 33% общего числа рабочих54. В.Ю.Гессен, специально изучавший применение детского труда на предприятиях фабрично-заводской промышленности в России, пришел к выводу, что "в начале 80-х годов эксплуатация детского труда приняла огромные размеры... в пореформенное время, от опубликования акта об освобождении крестьян. До издания закона о труде малолетних, т.е. за время промышленного подъема, число малолетних рабочих, занятых на предприятиях фабрично-заводской промышленности и в абсолютных, и в процентных цифрах сильно и заметно возросло"55.
Широко распространенные ночные смены на предприятиях Центрально-промышленного района сопровождались тяжелым травматизмом и массовыми заболеваниями малолетних тружеников.
|
| |
| |
| Малалина | Дата: Понедельник, 09.09.2019, 17:48 | Сообщение # 4 |
|
Подполковник
Группа: Проверенные
Сообщений: 139
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| Фабричное законодательство 1880-х годов
80-е годы XIX века были чрезвычайно" неблагоприятным периодом в развитии народного хозяйства России. Закончившаяся русско-турецкая война 1877-1879 гг. сильно подорвала экономику, крайне обострила социальные противоречия в стране, ускорив вызревание политического кризиса, который усугубился дипломатическим поражением Российского государства на Берлинском конгрессе.
В начале 1880-х годов создалась реальная опасность полного финансового банкротства казны. Состояние финансово-валютной системы отчетливо отражало общее экономическое положение страны. Хроническое расстройство денежного обращения являлось следствием глубоких противоречий, свойственных экономике России в целом.
Война сильнее всего сказалась на положении российского крестьянства. Наряду с этим с конца 1870-х годов страну сотрясали становившиеся хроническими неурожаи. За 1880-1890 гг. на четыре урожайных года пришлось семь неурожайных56, что, прежде всего, ухудшило положение широких слоев крестьянского населения страны. В конечном итоге обнищание и разорение основной производительной силы государства - российского крестьянства - вело к его низкой платежеспособности и узости внутреннего рынка, что сказывалось на темпах промышленного развития. "Неурожаи мишувших лет и постепенное обеднение крестьянского населения, - признавала печать того времени, - как известно, произвели крайний застои в промышленности. Многие фабрики ввиду уменьшения спроса на их произведения должны были значительно сократить свое производство, а следовательно, и число рабочих"57.
Сильные неурожаи 1880-х годов вызвали сокращение товарооборота как во внутренней, так и внешней торговле и по экспорту, и по импорту. "Застой в торговлю по всей России, сообщалось в биржевой газете "Новости", - принял небывалые размеры"58.
Признаки приближающегося кризиса обозначились уже в конце 1880 - начале 1881 гг. Кратковременный промышленный подъем 1878-1880 гг. сменился затяжным и разрушительным кризисом. Обострившийся с 1882 г. аграрный кризис стал одним из важнейших факторов, обусловивших глубокий и длительный промышленный застой, который продолжался вплоть до 1887 г. Развитие кризиса происходило чрезвычайно неравномерно, скачкообразно. С 1882 г. он принял всеобщий характер, захватив важнейшие отрасли народного хозяйства страны, причем наиболее чувствительно отразился на текстильной индустрии. Так, уровень производства полотна в 1882 г. в сравнении с 1879 г. снизился на 19%, а сукна - на 10,6%. Потребление хлопка только за один год упало на 14,3%59. В машиностроении в 1882 г. в сравнении с 1878 г. производство упало на 11,5%. Только нефтяная и угольная промышленность продолжали наращивать производство. Так, нефтяная, несмотря на кризис сбыта, увеличила свою продукцию на 20%. Но в условиях падения цен ниже нормальной стоимости продукта и она находилась в тяжелом положении60. В других отраслях падение продажных цен наблюдалось в 1882 г. и частично в 1883 г. В 1883 г. положение ухудшилось. В 1884 г. известный экономист А.И.Чупров в статье "О кризисе русской промышленности" писал: "Какую бы отрасль обрабатывающей промышленности мы ни взяли, везде слышатся жалобы на низкие цены и вялые дела... Сведущие люди говорят, что в истории нашей промышленности никогда еще не было примера столь продолжительного и упорного застоя..." По заключению Чупрова, "центр тяжести затруднений, переживаемых в последние годы, состоит не в недостатке капиталов, не в каких-либо стеснениях производства, а преимущественно, если не исключительно, в трудности сбыта изделий. Эта трудность зависит прежде всего от чрезвычайного расширения производства в недавнем прошлом"61.
В период кризиса и депрессии тяжелейшим испытанием для российских рабочих стала массовая и длительная безработица. Полной или частичной безработицей были охвачены сотни тысяч рабочих страны. Только в Петербурге в 1879 г. на улицу было выброшено более 10 тыс. рабочих. В начале 1880 г. член Петербургской городской управы писал М.Т.Лорис-Меликову об огромных толпах голодных безработных рабочих Петербурга, которых "ежедневно можно видеть у Биржи на Никольском рынке и других местах города. Здесь сотни и тысячи людей ожидают спроса на их труд и далеко не все получают занятия. Так нередко проходят целые дни и месяцы"62.
В Московской губернии промышленный застой принял особо острый характер после Нижегородской ярмарки 1880 г. Современники событий тех лет свидетельствовали о том, что зимой 1880/81 г. рабочие всех отраслей промышленности испытывали бедственное положение.
"Отчаяние в среде рабочего населения, - констатировалось в "Московском телеграфе", - было так велико, что требовалось особое искусство при расчете рабочих, чтобы дело не дошло до беды"63. Кризис, сложившийся на почве тяжелой социально-экономической и политической обстановки реформируемой России, сопровождался нуждой, нищетой и голодом трудящегося населения. В связи с катастрофическими недородами рост дороговизны и голод в стране приняли повсеместный характер, начавшись осенью 1879 г. и резко усилившись в 1880-1881 гг. Сообщения печати говорили об общероссийском характере этого всенародного бедствия, продолжавшегося в течение всего десятилетия.
"Застой в делах был так силен, что многие фабричные, совершенно отвыкшие от земледелия, вернулись в деревню и взялись за соху. В некоторых местностях фабричное производство почти что приостановилось, весь фабричный народ жил дома без заработка"64.
Ухудшение положения фабрично-заводских рабочих усугублялось снижением заработной платы65. В целях сокращения заработной платы фабриканты нередко расплачивались с рабочими купонами процентных бумаг, по которым срок платежа наступал через несколько месяцев, при этом рабочие теряли до 20% своего заработка66. Снижение заработной платы делало еще более невыносимым для рабочих гнет инфляционной дороговизны, особенно в промышленных районах страны. Так, в крупнейшем центре российской текстильной промышленности - Иваново-Вознесенске цены на продукты питания возросли к началу 1880-х годов (за 20 пореформенных лет) на ржаной хлеб на 100%, на мясные продукты более чем на 220%, в то время как заработная плата рабочих за этот же период увеличилась на 15-20%67. Подсчеты Туган-Нарановского, сопоставившего данные о величине заработной платы на хлопчатобумажных фабриках Шуйского уезда в 1883 . в сравнении с 1856 ., показали, что к началу 1880-х годов реальная заработная плата понизилась не менее чем на 20-30%68. Резко снижался уровень заработной платы из-за существовавшей повсеместно (особенно на крупных предприятиях) в различных формах изощренной системы штрафов. До середины 1880-х годов не существовало никаких ограничений во взимании штрафов. Бесконтрольность хозяев и подневольное положение работника почти повсеместно вели к злоупотреблениям фабричной администрации в штрафовании. Однако суть этого явления далеко не однозначны.
С одной стороны, штрафная система, широко практиковавшаяся на российских предприятиях, являлась свидетельством пережиточных отношений в промышленности, особенно в ЦПР.
Анализируя положение промышленных предприятий Польши и ЦПР, известный экономист своего времени Л.П.Субботин отмечал, что, в сравнении с московскими, крупные фабрики Лодзи были основаны на европейских началах". Они имели более высокий уровень механизации и более квалифицированную рабочую силу. Вместе с тем здесь не было "спекулятивных (фабричных лавок, рассчитанных на понижение заработка рабочих и на повышение косвенным путем барыша фабриканта... и тех штрафов, какие практикуются с такой щедростью на фабриках Московского района". Он особо подчеркивал, что "на нескольких фабриках есть штрафы нормальные, принятые по всей Европе, как необходимое возмещение убытков владельца. Причем часть из них идет на возмещение ущерба, причиненного рабочим, часть - в пенсионные и сберегательные кассы для них, но не в пользу владельца. На многих фабриках Московского района штрафы, как известно, составляют один из немаловажных источников дохода фабрикантов и служат средством для возврата в его пользу значительной части заработной платы"69. Так, действовавший на Никольской мануфактуре "Табель изысканий с рабочих за неисправную работу и нарушение порядков по фабрике товарищества Никольской мануфактуры "Саввы Морозова сын и К°" насчитывал 735 пунктов70. Большинство из них имели формулировки, позволявшие достаточно широкое их толкование. За каждую "вину" рабочего устанавливались границы минимальной и максимальной суммы штрафа, что создавало простор фабричной администрации при назначении его размера.
Но, с другой стороны, по воспоминаниям В.П.Рябушинского, штрафы для предпринимателей-старообрядцев, какими были Морозовы, являлись не предлогом для сокращения платы, а применялись в интересах дела (что являлось одним из важных элементов религиозно-этической концепции староверов), с целью повышения качества продукции и укрепления дисциплины. Для того, чтобы приучить ткачей к тщательной работе, их штрафовали за пороки ткани. Такие меры были необходимы, и закон их разрешал, но плохо было то, что штрафы шли в пользу хозяина. Этим создавалась видимость, что штраф - это предлог, чтобы поменьше заплатить рабочему, штрафовали везде, но у Саввы Морозова особенно беспощадно, и ходил слух, что это делалось по личному приказанию Тимофея Саввича для увеличения хозяйской прибыли. Т.С.Морозов оставался "самодуром", что в целом соответствовало старообрядческим патриархально-авторитарным взаимоотношениям в семье и в общине. Являясь очень религиозным человеком, он не мог сознательно идти на совершение греха лишь ради прибыли. У старообрядцев существовали особые вопросы, задававшиеся на исповеди предпринимателям, не грешили ли они задержанием и сокращением платы наемнику? Тимофей Саввич, по свидетельству очевидцев, часами отмаливал грех штрафования, необходимого, но его мнению, чтобы "добиться безукоризненного товара"71.
Аналогичное мнение по вопросу о штрафах для периода 1907-1914 гг. высказала Н.А.Иванова. Она отмечает, что в условиях, когда квалификация рабочих была мала, когда в промышленность приходило много неподготовленных профессионально людей, вынужденных обучаться в ходе самого процесса производства, штрафы были способом заставить рабочих трудиться лучше, не допускать брака в работе. Характерно, что увеличение штрафов наблюдалось в периоды промышленных спадов, когда спрос на продукцию падал и требования к ее качеству возрастали. В свою очередь, вычеты штрафных денег за некачественную работу были одним из способов дифференцированной оплаты труда, преодоления уравниловки72. Изучая штрафные книги промышленных предприятий, Иванова пришла к выводу, что штрафы были связаны прежде всего с низким квалификационным уровнем рабочих и имели целью повысить качество производимой продукции и профессиональное мастерство рабочих. По ее подсчетам, относящимся к 1913 г., из общего числа штрафов по стране на долю предприятий, подчиненных фабричной инспекции, в ЦПР приходилось 72,8%. При этом основная часть штрафов в регионе (81,6%) взималась за неисправную работу, всего 11% - за прогул и 7,4% - за нарушение порядка. В Петербургской губернии эти данные соответственно были: 55%, 29% и 16%. Характерно, что большая доля штрафов за прогул наблюдалась в губерниях с развитой металлообрабатывающей промышленностью73.
Итак, хронические неурожаи, инфляция и рост дороговизны, дезорганизация денежного обращения, кризис и депрессия промышленного производства, безработица, рост штрафов -характерные черты российской действительности в первой половине 80-х годов XIX в. Впрочем, в 1882-1886 гг. во всем капиталистическом мире повсюду отмечались сокращение производства и упадок торговли,
Морозовская стачка 1885 г. - самое крупное событие в рабочем движении России 1880-х годов, поскольку требования бастующих (о полном изменении условий найма и пересмотре системы штрафов) впервые в истории этого движения вышли за пределы отдельного предприятия, приобрели общероссийское звучание и результативность. Главные требования бастующих были: увеличение (или сохранение) заработной платы, отмена (или уменьшение) штрафов, протесты против снижения расценок, улучшение условий труда. Сильно расширилась география стачечного движения, охватив фактически все районы России от Польши и до Восточной Сибири включительно. Наиболее многочисленным оно было в Петербургском и Центральном промышленном районах (особенно в Москве и Московской, Владимирской губерниях). Стачки стали охватывать предприятия новых отраслей промышленности, и, естественно, более там, где капиталистическое развитие сделало наибольшие уснехи74.
Новая система производственных отношений в капиталистической России с особой остротой давала о себе знать в годы экономических кризисов (1873, 1880-1886 гг.), длительность которых в России была особенно велика. В этих условиях нарастало широкое недовольство правительственной политикой со стороны различных общественных слоев, все больше обострялись социальные противоречия, все жестче ставился "рабочий вопрос", привлекавший внимание и волновавший все круги российской общественности, заставляя правительство искать меры для выхода из социально-экономического кризиса.
"Долго замалчиваемый у нас рабочий вопрос, - отмечал современник, - как будто вдруг вырос из земли и предстал пред нашими глазами в то время, когда продолжительный промышленный кризис ухудшил положение рабочих"75.
Демократическая журналистика в решении рабочего вопроса проявила свойственные ей противоречия. С одной стороны, ее публицисты исходили из объективных условий существования рабочего класса, изучали его положение, условия труда, горячо ратовали за их улучшение и облегчение. С другой, - отказывали ему в праве существования, мечтали "ликвидировать" рабочий вопрос, вместе со всей "наносной" капиталистической системой.
Критика тяжелого положения трудящихся масс была в передовой печати, по сути, критикой экономической политики самодержавия, которая определялась как антинациональная, ведущая к подрыву производительных сил России. С изменением этой политики для демократической мысли был связан вопрос о перспективах развития страны76. Лейтмотив многих выступлений в печати различных направлений этого времени - признание необходимости реформ и фабрично-заводского законодательства.
Крупнейший либеральный журнал "Вестник Европы" предложил программу реформ по выходу страны из кризиса и превращению самодержавия в конституционную монархию европейского типа77. Публикации журнала по "рабочему вопросу" обращали внимание на тяжелое социально-экономическое положение рабочих как в центральных районах, так и на окраинах.
Идеологи либеральной общественности предостерегали от опасности "язвы пролетариатства и предупреждали правительство, что различные социалистические учения имеют один источник - "неудовлетворительность экономического быта рабочих"78. "Вестник Европы" убеждал, что в "государственной инициативе для улучшения быта рабочей массы нет ничего страшного79. Журнал настойчиво рекомендовал правительству безотлагательно принять законодательные меры по регламентации взаимоотношений между трудом и капиталом. Проводилась мысль о необходимости и целесообразности в той или иной степени учитывать интересы растущего промышленного пролетариата. Либеральный орган ратовал за комплексное решение проблемы социально-экономического и культурно-образовательного характера, отводя последним в конечном итоге первостепенное значение, что обнаруживало его идеалистическую позицию. Журнал выступал против хищничества и своекорыстия буржуазии и порицал индифферентную и близорукую политику правительства в рабочем вопросе80.
О необходимости введения в России фабрично-заводского законодательства ("как на Западе") высказывались публицисты па страницах демократических и либеральных изданий:
"Отечественные записки", "Слово", "Дело", "Русское богатство" и других. Так, эти вопросы неоднократно поднимал И.И.Янжул. "В какой бы угол России мы ни обратились и на какой бы отрасли промышленности ни остановились, - писал Янжул, - везде мы видим одно и то же - полное небрежение, за немногими исключениями, к условиям жизни рабочего населения и невнимание к удовлетворению самых первичных требований гигиены".
Общий вывод публикаций либерально-демократической прессы сводился к тому, что "современному государству для того, чтобы выступить в роли реформатора социальных отношений, нужно самому подвергнуться коренному преобразованио81.
Мнение противников обновления фабрично-заводского законодательства выражалось охранительной прессой, которая снова взяла на вооружение, казалось бы, отжившие идеи об особых чертах рабочих России, определявшихся традициями патриархальности. "Рабочего вопроса у нас на Руси не существует, а... есть фабрики, да рабочие" 82.
Однако перед лицом острейших социально-экономических противоречий, тормозивших дальнейшее развитие страны, ввергнувших ее в общенациональный кризис, всеобщего общественного недовольства и стачечной активности рабочих правительство (наряду с усилением репрессий) вынуждено было приступить к разработке законов о фабрично-заводском труде.
Еще в конце 1870-х годов переписка между министрами финансов, юстиции и внутренних дел зафиксировала мнение о недостаточности фабрично-заводского законодательства о труде в России; на официальном уровне были изложены (и это было уже новым моментом) в позитивном плане идеи "попечительства" в "рабочем вопросе".
В апреле 1878 г. министр внутренних дел, признав "недостаточность ныне действующих правил для ограждения рабочих от произвола фабрикантов и заводчиков" и необходимость более точного определения взаимоотношений между ними, предложил образовать специальную комиссию с конкретным планом деятельности. Во-первых, предполагалось при возникновении на предприятиях взаимного недовольства между рабочими и предпринимателями немедленно на месте исследовать их причины. Во-вторых, комиссия должна была "принимать меры к соглашению рабочих и фабрикантов". Если договоренность не была достигнута, то в Министерство финансов вносились предложения об обязательном введении на фабрике правил; предполагалось "вообще следить за ходом дел на фабриках и заводах, регулировать взаимные отношения рабочих фабрикантов и предупреждать столкновения между ними"
|
| |
| |
| Малалина | Дата: Понедельник, 09.09.2019, 17:48 | Сообщение # 5 |
|
Подполковник
Группа: Проверенные
Сообщений: 139
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| Бунге в законодательном урегулировании отношений предпринимателей и рабочих видел одно из главных и необходимых условий для успешного развития промышленности. В программной Записке 1880 г. в разделе "Улучшение положения промышленности, обрабатывающей и торговой" Бунге с сожалением констатировал: "Россия не имеет законов, регулирующих наемный труд, т.е. определяющих возраст малолетних, употребляемых в работы, продолжительность дневных и ночных занятий"84.
В связи с началом интенсивной работы над законопроектом в министерстве финансов активизировали обсуждение этих вопросов и предприниматели. В записках министру финансов (декабрь 1881 г., февраль - март 1882 г., март 1883 г.) фабриканты повторяли свои возражения против запрета ночных работ для несовершеннолетних, ограничения возраста подростков 17 годами (предлагали 16).
Московское отделение Совета торговли и мануфактур выступило против статьи министерского проекта, возлагавшей на предпринимателей обучение рабочих и их детей. Но их утверждению, эта мера должна осуществляться в системе народного образования в целом85. На заседании Государственного Совета, где промышленники присутствовали в качестве экспертов, петербургский заводчик Ф.К.Сан-Галли отстаивал право применения труда детей 10-12 лет при 8-часовом рабочем дне. Т.С.Морозов вообще против запрета ночного труда детей, С.И.Четвериков доказывал, что эта мера вызовет разорение семей рабочих. Свои доводы они подкрепляли ссылками на западное и европейское (английское, в частности) законодательство, по которому не запрещался труд детей с 10 до 14 лет по 6-7 часов в сутки86. Кроме того, промышленники настаивали на постепенном переходе к новым условиям организации фабрично-заводской работы87.
25 апреля 1881 г, была создана специальная комиссия для подготовки проекта об общих правилах для фабрик и заводов. Наконец, 1 нюня 1882 г., впервые в России, спустя 23 года с момента первых разработок о регулировании фабричного труда малолетних, был издан закон, регламентировавший их труд88. Согласно закону, дети, не достигшие 12-летнего возраста, не принимались на промышленные предприятия, для 12-15-летних ночные, а также по воскресным и праздничным дням работы запрещались, дневные - определялись не более 4 часов непрерывно и не больше восьми часов в сутки. На предпринимателей возлагались обязанности предоставлять право малолетним рабочим учиться в низших народных школах. Изданием закона 1 нюня 1882 г. было положено начало "рабочему законодательству" в России.
Для более плавного перехода к новым условиям работы закон предоставлял право министру финансов по согласованию с министром внутренних дел допускать ряд отступлений в течение двух лег с момента введения его в действие. По закону 1 июня 1882 г. для контроля за соблюдением условий труда и школьного обучения малолетних рабочих вводились три должности фабричного инспектора89. Предполагалось, что их займут люди высоконравственные, имеющие высшее образование. Фабричный инспектор Московского округа профессор И.И.Янжул утверждал, что "вследствие бесправного положения рабочих инспекция при ее учреждении, естественно, должна была принять на себя роль опекуна; опекаемой стороной являлись рабочие, малолетние и женщины. Об интересах этих последних, об их правах инспекция всемерно должна была заботиться, всех этих лиц она должна была, прямо-таки, защищать, опекать"90.
В это время учреждение фабричной инспекции, в силу малочисленности и ограниченности ее функций, еще не вызывало возражений и протестов со стороны предпринимателей. Однако уже при обсуждении закона 3 нюня 1886 г. (и особенно в дальнейшие годы, с возрастанием роли института фабричной инспекции) обнаружится необычайно упорное и ожесточенное сопротивление промышленников ее действиям. Первый, сравнительно либеральный состав фабричных инспекторов, стремившихся в известной мере проводить работу по реализации закона в интересах рабочих, очень скоро обнаружил свою беспомощность перед напором промышленников. Вскоре многие из них были вынуждены уйти в отставку.
Закон фактически не выполнялся. В отчете главного фабричного инспектора Я.Т.Михайловского за 1885 г. признавалось, что "закон о малолетних рабочих до начала деятельности инспекции почти нигде в промышленных заведениях не применяли, невзирая на то, что закон этот был обнародован во всеобщее сведение три года тому назад". По свидетельству Михайловского, после издания закона 1882 г. предприниматели отказывались от регламентации детского труда под разными предлогами, зачастую демонстративно, из-за нежелания подчиниться требованиям закона. "Но главная причина той легкости, с какою распускались малолетние рабочие из промышленных заведений, - констатировал Михайловский, - заключалась в господствующем у нас, как и вообще за границей, вот уже несколько лет промышленном кризисе: вследствие сокращения и даже прекращения производства на многих фабриках в разных местностях России предложение рабочих рук значительно превышало запрос на них, а потому фабриканты без большого труда и ущерба для себя могли в своих заведениях заменить малолетних не только подростками и женщинами, но и взрослыми мужчинами, давая этим последним почти ту же заработную плату, что и детям"91. Но в 90-х годах, в условиях Промышленного подъема, доля детского труда сократилась, но в абсолютных размерах число детей в промышленности даже увеличилось. По неполным данным переписи 1897 г., малолетних рабочих и подростков в составе трехмиллионного фабрично-заводского, горного и транспортного пролетариата насчитывалось до 410 тысяч, т.е. около 12,7%92.
Разработанный в русле попечительской политики, новый закон в известной мере задевал интересы предпринимателей. Вместе с тем правящие верхи не выдвигали задачу радикальных нововведений, что подтверждалось отсрочкой введения закона в практику, ограниченным его характером. Ретроспективно оценивая первый фабрично-заводской закон, министр внутренних дел Д.С.Сипягин (во всеподданнейшем докладе 1902 г.) констатировал: "Не установив никаких определенных требований по части их обучения, закон о малолетних не дал, по-видимому, в этой области и серьезных практических результатов. По местным наблюдениям, причиной этого являются, с одной стороны, недостаточность школ, с другой то обстоятельство, что самое обучение малолетних, работающих восемь часов в сутки, при возникающем отсюда утомлении их представляется малоуспешным"93.
За законом 1 июня 1882 г. последовал ряд других: 12 июня 1884 г. - о школьном обучении малолетних, работающих на фабриках и заводах, о продолжительности их работы и фабричной инспекции. Затем министром финансов (но согласованию с министром внутренних дел) были составлены правила о тех производствах, в которых разрешалась ночная работа детей в возрасте от 12 до 15 лет, и тех, в которых работа малолетних до 15 лет, безусловно, воспрещалась; 19 декабря 1884 г. - инструкция чинам фабричной инспекции и правила относительно выполнения постановлений закона владельцами промышленных заведений. На очередь дня был выдвинут вопрос о запрете ночных работ для женщин и детей. В правительственных кругах это объяснялось не только "настоятельной необходимостью отвратить затруднительное положение, в котором находится в настоящее время хлопчатобумажная промышленность, но и соображениями о крайне вредном влиянии таких работ на здоровье и нравственность женщин и подростков"94.
Кризисное положение, переживаемое многими фабриками Петербурга, вызвавшее многочисленные увольнения рабочих, стало поводом для совещания (в конце 1883 г.) петербургского градоначальника П.А.Грессера с предпринимателями. Единственный выход из создавшегося положения промышленники видели в "повсеместном воспрещении ночных работ". В связи с этим 25 января 1884 г. они подали Грессеру официальное Прошение, в котором ходатайствовали об издании закона, запрещающего ночные работы несовершеннолетним и женщинам с целью "оздоровления рынка", подчеркнув необходимость через законодательство "содействовать сокращению производства, которое достигло в последнее время столь значительных размеров, что переполнились товарами нее рынки"95. Грессер поддержал прошение и направил его в Министерство финансов. В марте 1884 г. копия прошения поступила в Московское отделение Совета торговли и мануфактур. "Москвичи" незамедлительно отреагировали: вначале они выразили свой протест телеграммой, а затем и в обстоятельной докладной записке. Московские предприниматели обвинили петербургских промышленников и преследовании личных корыстных выгод, отметив большие преимуществ, которые имела промышленность Петербурга в сравнении с Москвой (дешевое сырье и топливо), запрещение же ночных работ лишит средств к существованию половину рабочих и т.д.
Необходимость дальнейшей срочной подготовки и неотложного издания очередных законов о фабрично-заводском труде вызывалась усилившимся стачечным движением и особенно стачкой на Никольской мануфактуре в Орехово-Зуеве, принадлежавшей товариществу "Саввы Морозова, сын и К°" 7-11 января 1885 г. С ней были связаны самым непосредственным образом серьезные сдвиги в политике правительства по рабочему вопросу.
Сразу же после стачки известные российские газеты единодушно высказывали мнение о несовершенстве существовавших и необходимости принятия новых фабрично-заводских законов. "Русские ведомости": "Главный источник беспорядков - это отсутствие надлежащей регламентации законодательным путем взаимных отношении фабричных рабочих и их хозяев и полное отсутствие в этой области специального правительственного надзора"96. "Русский курьер": "В связи с беспорядками в Орехово-Зуеве нельзя искренне не пожелать, чтобы существующие недостатки нашего фабричною законодательства были как можно скорее устранены"97. "Московские ведомости": "неудовлетворительность нашего законодательства о фабриках и необходимость его изменения чувствуется с каждым днем все настоятельнее"98. Будущий министр финансов России С.Ю.Витте в газете "Русь", издававшейся И.С.Аксаковым, признавал необходимым "скорейшее установление полных законов о рабочих и строгой инспекции для надзора за их исполнением"99. Однако газета "Голос Москвы", издававшаяся на средства московских фабрикантов (в том числе и владельцев Товарищества Никольской мануфактуры "Савва Морозов, сын и К°"), поместила редакционную статью с требованиями о необходимости таких мер, "которые устранили бы для рабочих всякую надобность в стачках; нужны меры, которые устранили бы для (фабрикантов необходимость прибегать к сокращению их производства. До сих пор в этом отношении ничего или почти ничего не было сделано"100.
Уже 4 февраля 1885 г., в связи со стачками на Вознесенской и Измайловской мануфактурах Московской губернии и Никольской Владимирской губернии, министр внутренних дел Д.А.Толстой обратился к министрам финансов и юстиции с отношением, в котором признавалось, что "означенные стачки, грозившие принять" размеры серьезных волнений, произошли, главным образом, вследствие отсутствия в нашем законодательстве общих постановлений, на основании коих могли бы определяться взаимные отношения фабрикантов и рабочих". Признавалась настоятельная необходимость "ныне же приступить к составлению в развитие действующего (фабричного законодательства нормальных правил, которые, ограничивая в известной степени произвол фабрикантов, способствовали бы устранению в будущем прискорбных случаев, имевших место в Московской и Владимирской губерниях". 11 февраля Толстой представил доклад Александру III, в котором отмечал угнетенное положение рабочих и произвол предпринимателей и высказывался против применения военной силы в отношении рабочих, что недопустимо и ненормально не само по себе, а потому, что в глазах рабочих оно является средством "защиты от произвола фабрикантов". Но его мнению, подобная практика могла нанести ущерб попечительной политике правительства, что в корне подрывало упорно насаждавшиеся представления о надклассовости самодержавия. Д.Л.Толстой считал совершенно необходимым для предотвращения в будущем фабричных забастовок и беспорядков "ныне же приступить к пересмотру действующих постановлений устава о фабричной и заводской промышленности в смысле упорядочения взаимных отношений фабрикантов и рабочих с тем, чтобы ввести в эти постановления правила, которые дополняли бы существующий закон указаниями на права хозяев и рабочих, обеспечивали неуклонное выполнение теми и другими их обязанностей"101. С этой целью предлагалось создать комиссию под председательством В.К.Плеве для "начертания нормальных правил" о взаимных отношениях фабрикантов и рабочнх102.
В начале 1885 г. дебаты между московскими и петербургскими промышленниками были перенесены в межведомственную комиссию во главе с В.К.Плеве103. Обсуждение этих вопросов вновь столкнуло интересы "петербуржцев" и "москвичей", оживив их старые споры и разногласия. Петербургские промышленники в специальной записке (30 января 1885 г.) продолжали оспаривать аргументы тех "москвичей", которые стояли за сохранение ночных работ. Московское отделение Совета торговли и мануфактур повторило свои прежние доводы в защиту ночных работ. Однако среди "москвичей" уже стали раздаваться и противоположные голоса. В условиях кризиса некоторые из них выступали за запрещение ночных работ на два года. Такую позицию заняли В.Д.Аксенов, В.К.Крестовников и Д.В.Соков, а Т.С.Морозов призывал вообще от них отказаться. 16 марта этот вопрос специально обсуждался в комиссии В.К.Плеве. На заседание были приглашены и предприниматели. "Петербуржцы" оставались на прежних позициях. Большинство "москвичей" - И.И.Баранов, Н.А.Найденов. А.Л.Лосев, П.А.Малютин и Н.Н.Коншин настаивали на сохранении ночных работ, против выступили С.И.Четвериков104, В.И.Якунчиков и II.А.Алексеев105.
Политическая обстановка после Морозовской стачки, волнения на фабриках Московской и Владимирской губерниях, глубокие кризисные явления в промышленности заставляй, правительство торопиться с изданием закона. 3 июня 1885 г. был обнародован закон106, по которому с 1 октября текущего года запрещались ночные работы для несовершеннолетнего (15-17 лет) и женщин107. Он определялся как временный, предположительно на три года на период кризиса108.
В августе 1885 г. Департамент торговли и мануфактур Министерства финансов с учетом мнений, поступивших из министерств внутренних дел и юстиции, отклонил просьбу московских предпринимателей об отсрочке начала действия нового закона, посчитав, что она "превратит закон в мертвую букву". В ответе Н.А.Найденову сообщалось о том, что составителями закона учитывались возможные трудности, с которыми в первое время могли столкнуться московские предприятия, было предусмотрено ввести закон не со дня его публикации, а "лишь с 1 октября, т.е. с того дня, в который, по имеющимся сведениям, заключаются новые условия о найме рабочих на большинстве фабрик и заводов в Центральных губерниях109. И далее директор департамента Н.А.Ермаков категорически предупреждал о том, что "закон преследует общегосударственные и полицейские цели, а потому с момента вступления его в действие не могут быть более признаваемы действительными такие соглашения частных лиц, которые противны содержащимся в оном постановлениям"110.
Основные требования московских предпринимателей были отклонены. Однако уже вслед за этим последовало разъяснение, опубликованное в "Московских ведомостях" в форме объявления, копии которого были направлены в Московский биржевой комитет и лично Найденову. В нем доводилось до сведения предпринимателей то, что министр финансов по соглашению с управляющим Министерства внутренних дел "признает невозможным впредь до особого распоряжения считать недозволенной ночную работу женщин и малолетних от 10 часов вечера до 4 часов утра"111. Несмотря на казавшуюся, на первый взгляд, незначительность такого отступления, перед предпринимателями открывались возможности маневра для приспособления производства к новым условиям. На крупнейших текстильных фабриках Центрального промышленного района вводилась двухсменная работа по 9 часов и сдельная оплата труда. Это позволяло обеспечивать большую интенсивность труда. Некоторые предприятия переходили на 13-14-часовую работу для женщин и подростков в дневные часы, что значительно ухудшало положение последних. Капиталисты настолько быстро и успешно приспособились к данному закону, что это дало основание министру финансов И.А.Вышнеградскому в октябре 1888 г. признать; "Действующие узаконения о работе малолетних, подростков и женщин в настоящем виде не представляют существенных неудобств, и немедленное изменение их не вызывается настоятельной надобностью"
|
| |
| |
| Малалина | Дата: Понедельник, 09.09.2019, 17:49 | Сообщение # 6 |
|
Подполковник
Группа: Проверенные
Сообщений: 139
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| Первые фабричные законы 1882 и 1885 гг., проведенные Министерством финансов во главе с Н.Х.Бунге, в общем копировали западноевропейское законодательство и отвечали назревшим потребностям промышленного развития страны113. Их осуществление, как отмечено, встречало сильное сопротивление многих влиятельных предпринимателей и в то же время - критику охранительного лагеря, требовавшего более решительных законодательных мер против и в целях предупреждения нараставшего в стране рабочего движения. В этих условиях Морозовская стачка в январе 1885 г., ее организованный и упорный характер, выдвижение рабочими требований не только к владельцам фабрики, но и к правительству, в частности об издании "государственного закона", упорядочивавшего условия найма и работы рабочих и ограничивавшего действия фабрикантов, имела своим результатом не только репрессии, но и разработку правительством закона 1886 г., который существенно отличался от законов 1882 и 1885 гг.114 Морозовская стачка вызвала решительные сдвиги в политике царизма по рабочему вопросу; окончательное утверждение охранительно-попечительного, антистачечного правительственного курса, усиление роли Министерства внутренних дел и его карательно-полицейских органов в решении рабочего вопроса и борьбе с пролетарским движением115. Подтверждение атому - ход подготовки и издание закона 3 июня 1886 г.116
Инициатива срочного принятия закона, регламентировавшего взаимоотношения и предупреждавшего возникновение конфликтов между предпринимателями и рабочими, исходила от Министерства внутренних дел, которое руководствовалось исключительно охранительными мотивами. Министерству внутренних дел принадлежала основополагающая роль в самой разработке закона (текста, объяснительной записки к нему, представления в Госсовет и другой документации)117. Работы велись законодательным делопроизводством Департамента полиции, что, безусловно, сказывалось на их содержании.
Закон 3 июня 1886 г. несколько ограничивал произвол предпринимателей в отношении рабочих. Однако ограничения эти носили двойственный характер.
Устанавливался порядок найма и увольнения рабочих: предприниматель обязательно предупреждал рабочего об увольнении за две недели; заработная плата должна была выдаваться не реже одного раза (при сроке найма свыше месяца) и не реже двух раз в месяц (при неопределенном сроке найма). Запрещались натуральные формы расплаты, а также вычеты из заработной платы за медицинскую помощь, освещение мастерских и пр. Рабочие получали формальное право требовать расторжения договора о найме в случаях неполучения заработной платы в срок, побоев и тяжких оскорблений представителями администрации, нарушений условий снабжения и т.д. Упорядочивались взаимоотношения фабричных рабочих и предпринимателей, для чего вводилась обязательная выдача расчетной книжки с записью об условиях найма118.
Основным в законе было некоторое ограничение произвола фабрикантов и заводчиков в установлении и взимании штрафов. Правила регламентировали их размеры и штрафную систему на предприятиях. Допускались различные размеры штрафов, но устанавливался их предел - не выше трети заработной платы. Из штрафных денег образовывался особый фонд, использовавшийся на нужды рабочих с разрешения фабричной инспекции. Были расширены права фабричной инспекции и созданы коллегиальные губернские присутствия по фабричным делам, которые осуществляли общий надзор за фабрично-заводской жизнью.
Однако все сделанные уступки многократно перекрывались новыми карательными мерами по отношению к участникам стачечного движения. "Подстрекательство" к стачкам каралось тюремным заключением до 8 месяцев, а участие в них - до 4 месяцев. Если стачка влекла за собой повреждение имущества и пр., "зачинщики" получали от 8 месяцев до 1 года 4 месяцев, а рядовые участники - от 4 до 8 месяцев. Умышленное (при неограниченной возможности фабричной администрации усмотреть злую волю в любом проступке) повреждение находящихся на предприятии сложных орудий каралось арестом от 3 месяцев до 1 года. За насилие и угрозы в адрес фабричной администрации срок наказания увеличивался вдвое. Самовольный отказ от работы до истечения срока найма угрожал рабочим арестом до 1 месяца. Предпринимателям вменялось также в обязанность отбирать и хранить у себя до окончания срока найма паспорта и виды на жительство своих рабочих119. Эта мера преследовала откровенно полицейские цели и была призвана обеспечить "спокойствие" на предприятиях120.
В 1886 г. были изданы "Правила о надзоре за заведениями фабрично-заводской промышленности", возлагавшие на местные по фабричным делам присутствия обязанность выработки проектов обязательных постановлений о мерах по охране жизни и здоровья рабочих на предприятиях. Однако в большинстве случаев проекты общих правил безопасности работ в промышленных предприятиях так и не были проведены в жизнь. "Правила", с одной стороны, регламентировали условия найма и труда рабочих, ограничивая произвольные действия промышленников (размеры штрафов, сроки и порядок расчетов и т.п.), а с другой, запрещали, под угрозой уголовной ответственности, стачки рабочих, причем в последнем случае эти действия правительства, откровенно нарушавшие гражданско-правовой характер трудового договора, объяснялись тем, что "личный наем для работ на фабрики и заводы... по значительности интересов государственных, с ним связанных, представляется важным предметом полицейского благоустройства и, в силу его значения для общественного порядка, не может не входить в область особого попечения и надзора правительства"121.
Закон 3 июня 1886 г.122 имел ограничительный характер. Вначале он вводился на территории только трех губерний - С.-Петербургской, Московской и Владимирской, а также в отдельных уездах Рязанской, Ярославской и Костромской губерний, где к этому времени трудилось 7/10 рабочих всей фабрично-заводской промышленности123. Вне сферы его действия оставались предприятия горной промышленности, строительства, казенные заводы и железные дороги. Только в 1897 г. закон в полном объеме был распространен почти на все губернии Европейской России и Царства Польского.
Противодействие российских предпринимателей "вмешательству" государства посредством введения ограничительных мер в их отношения с рабочими законом 1886 г. не замедлило сказаться. И хотя с помощью того же правительства им удалось свести уступки рабочим к минимальным размерам, они продолжали настаивать на дальнейших послаблениях. Несколько позже при поддержке высокопоставленных правительственных чиновников, и, прежде всего, министра финансов И.Л.Вышнеградского (сменившего на этом посту Н.Х.Бунге), они активно добивались и пересмотра самого закона. Особой критике подверглись нововведения, касавшиеся прав и обязанностей, предоставленных фабричной инспекции по закону 1886 г.
Новые "Правила" коренным образом видоизменяли обязанности, возлагавшиеся на фабричных инспекторов, и расширяли их права. Теперь в их деятельность, кроме общего контроля за исполнением закона, входило принятие мер "к предупреждению споров и недоразумения между фабрикантами и рабочими", точнее говоря, им придавались исключительно полицейские функции124, а также "возбуждение преследования судебным порядком виновных в нарушении правил". Фабричные инспектора должны были осуществлять общий надзор "за соблюдением на фабриках и заводах должного благоустройства и порядка" через вновь создаваемые губернские по фабричным делам присутствия. Хотя общий надзор за фабрично-заводской жизнью на местах и был возложен на губернские по фабричным делам присутствия, возглавлявшиеся губернаторами, фабричная инспекция в соответствии с законом все же имела достаточный простор для вмешательства в фабрично-заводскую жизнь125. Теперь правительственный инспектор определял внутренний распорядок фабричной жизни, и владелец предприятия отступал как бы "на задний план". "Столь крупное ограничение прав фабрикантов, - констатировал Туган-Барановский, - не могло не вызвать неудовольствия последних. Началась глухая борьба между фабричной инспекцией и фабрикантами"126, министерствами внутренних дел и финансов. Фабричной инспекции пришлось выдерживать настоящую длительную войну, объявленную ей предпринимателями. Те использовали все возможные методы давления через печать, правительственных чиновников, в том числе прибегали к авторитету и поддержке И.А.Вышнсградского.
Едва успел вступить в силу закон, как предприниматели обратились в Московское отделение Общества для содействия русской промышленности и торговле (ОДСРПиТ)127. Было решено создать в ОДСРПиТ специальную комиссию во главе с Н.К.Крестовниковым. И ее состав вошли ведущие деятели московских торгово-промышленных кругов: Ю.П.Гужон, И.Е.Гучков, Ф.А.Детинов, И.П.Кононов, Г.Л.Крестовников, А.Л.Сергеев, А.А.Кахрушин, И.И.Щукин.
В заседаниях комиссии рассматривались жалобы фабрикантов на инспекцию: "личный произвол", "ложное толкование ею законов", "тенденциозное преследование хозяев". В марте 1887 г. Московское отделение ОДСРПиТ' подало одно за другим два ходатайства И.Л.Вышнеградскому об изменении порядка правительственного надзора за фабриками128.
В записке Московского отделения ОДСРПиТ от 10 марта 1887 г. московские предприниматели излагали свой подход в решении вопроса о взаимоотношениях фабрикантов и рабочих. В его основе лежала идея взаимной зависимости, "естественного единства их деятельности в сфере производства". Они усматривали в "сотрудничестве хозяев и рабочих на фабриках союз, основанный на сходстве интересов и различии способностей, дополняющих одно другое", призывая к толкованию нового фабричного закона "из подобной точки зрения"129. В заключении записки, подписанной Т.С.Морозовым, утверждалось: "Фабричная инспекция с самого начала своей деятельности усвоила себе совершенно неправильный взгляд на фабричные отношения и вступила на ложный путь ничем не оправдываемого вмешательства в такие внутренние стороны (фабричного производства и фабричной жизни, которые лежат за пределами ее власти". Следующая записка, от 30 марта, содержала ряд конкретных предложений в закон, сводившихся к ослаблению ответственности предпринимателей и к дальнейшему ущемлению даже декларированных в нем ущербных нрав рабочих130.
И.А.Вышнеградский дал высокую оценку мартовским запискам московских предпринимателей. "Я должен признать, - заявил он, - к чести промышленников, я не нашел ни одного требования, в котором сквозило бы эгоистическое желание расширить права хозяев в ущерб рабочим, и вот почему могу сказать совершенно открыто, что мною будут сделаны все усилия, чтобы вполне удовлетворить названные ходатайства"131.
Спустя полгода после издания закона, когда Д.А.Толстой в письме к И.А.Вышнеградскому поднял вопрос о передаче фабричной инспекции в ведение Департамента полиции, Вышнеградский ответил согласием, но на определенных условиях132, важнейшим из которых было - общее изменение изданных правил, а также переподчинение фабричной инспекции губернаторам на местах (вместо Департамента полиции)133. И.И.Янжул вспоминал, что сиге в январе 1887 г. московский городской голова Алексеев доверительно сообщал ему о том, что "новый министр финансов сильно предубежден против фабрично-инспекторской деятельности вообще и против Вас в особенности. Он прямо и откровенно заявил при недавнем свидании: "Я постараюсь передать инспекцию в Министерство внутренних дел, пусть из инспекторов сделают становых приставов""134.
Противоборство двух тактических линий политики в рабочем вопросе ранее всего в 1880-х годах выявилось в борьбе двух министерств - внутренних дел и финансов - за влияние на органы, которые должны были непосредственно осуществлять эту политику на местах135. Переписка между И.А.Вышнеградским и Д.А.Толстым (1887-1888 гг.) раскрывает позиции министров по вопросу о фабричной инспекции. Министерство внутренних дел считало, что законом 3 июня 1886 г, задачи фабричной инспекции были "совершенно изменены". Она получила значение "специального полицейского учреждения, обязанного принимать меры к охранению порядка и спокойствия на фабриках и, таким образом, делать распоряжения в тон отрасли управления, которая составляет предмет" губернской администрации. Министр внутренних дел высказался за передачу фабричной инспекции в его ведомство и об укреплении полицейско-карательных функций фабричной инспекции136. Министр финансов в 1888 г. изменил свое мнение, аргументировав это тем, что опыт деятельности фабричной инспекции еще недостаточен, чтобы вносить в существующее положение какие-либо поправки. При этом Вышисградскнй совершенно откровенно пояснял, что его позиция изменилась под влиянием ходатайств промышленников о сохранении фабричной инспекции в ведении Министерства финансов137.
В 1887 г. Вышнеградскнй предполагал внести в Госсовет проект об изменениях нового закона. В связи с этим Московскому биржевому комитету, Московскому отделению Мануфактурного совета и ОДСРПиТ предлагалось внести свои предложения. Академику В.П.Безобразову138 поручалось к 1 октября представить свои соображения о преобразовании фабричной инспекции. Позднее Безобразов изложил свои взгляды в официальной записке139, которые в целом отвечали планам министра финансов и совпадали с интересами московских промышленных кругов, с видными представителями которых к этому времени он достаточно сблизился.
В записке В.II.Безобразов выразил отрицательное отношение к опыту российского фабричного законодательства, усматривая в нем ограничение свободы договора между работодателями и рабочими и излишнюю опеку над последними. По его мнению, было бы желательно, чтобы в "фабричном законодательстве, касающемся отношении владельцев промышленных заведений и их распорядителей к рабочим, господствовал характер по преимуществу репрессивный и карательный, а не превентивный и опекательный". Он считал, что "если новые законы подвергнутся указанным нами исправлениям, вообще в смысле сокращения вмешательства чинов инспекции во внутренний быт рабочих и опеки над последними, то их деятельность (фабричных инспекторов) значительно упростится". В этой связи он обосновывал взгляд на фабричную инспекцию "как па специальную отрасль государственной полиции"140. Он считал, что "всего менее должно смотреть на фабричную инспекцию как на какой-то новый орган правительственной власти, призванный к прямому экономическому улучшению быта рабочего класса". В передаче фабричной инспекции в МВД Безобразов видел меру "не только бесполезную, но и вредную, способную усилить произвольность действий полиции и вызвать различные злоупотребления"141. Это его заявление шло в русле интересов промышленников, которые к этому времени категорически выступали за сохранение фабричной инспекции в ведении Министерства финансов.
Одновременно предприниматели стремились усилить свое влияние и в губернских по фабричным делам присутствиях. Они добились проведения в закон 3 июня 1886 г. дополнения о включении в столичные (Москвы и Петербурга) присутствия своих представителей. В октябре 1886 г. два члена Мануфактурного совета вошли в состав и Московского столичного, и Московского губернского по фабричным делам присутствий. Оценивая их деятельность, прокурор Московской судебной палаты в ноябре 1886 г. констатировал: "Эти члены исключительно преследуют узкие интересы фабрикантов, стремясь искажать ясный смысл закона, раз закон этот обеспечивал рабочего от их произвола и эксплуатации"142.
Согласно закону 3 нюня 1886 г. надзор за фабрично-заводскими предприятиями должен был осуществляться местным губернским начальством "при содействии" вновь учреждаемых губернских по фабричным делам присутствий, а также, как отмечалось, чинов фабричной инспекции, численность которой увеличивалась, и полиции. Губернским присутствиям предоставлялось право издания обязательных постановлений, конкретизировавших и дополнявших общее законодательство. Предусматривалось, что в центре их внимания должны быть взаимные отношения фабрикантов и рабочих. Но закон давал основания полагать, что они же являлись органами надзора за соблюдением промышленного законодательства вообще. Председателем присутствия являлся губернатор, а членами от правительства - вице-губернатор, прокурор окружного суда, начальник губернского жандармского управления и фабричный инспектор143. Кроме того, в состав губернского по фабричным делам присутствия должны были входить председатель или член губернской земской управы и городской голова или член местной городской управы. В столицах и тех городах, где существовали комитеты торговли и мануфактур, представители земств и городов заменялись представителями этих комитетов144.
Таким образом, влияние в губернских по фабричным делам присутствиях имели не только представители МВД, но в значительной мере - члены фабричной инспекции и представители предпринимателей. В связи с тем, что распорядительные действия по применению" законов и обязательных постановлений, а также "надзор за их исполнением" возлагались на фабричную же инспекцию, фактически превращавшуюся в постоянно действующий исполнительный орган по проведению в жизнь рабочего законодательства, это еще более усиливало влияние Министерства финансов.
Постепенно недовольство предпринимателей законом 3 июня 1886 г. и деятельностью фабричной инспекции улеглось. Повседневная практика свидетельствовала о том, что фабричная инспекция на местах не имела достаточного авторитета и не стремилась использовать предоставленную ей власть в ущерб материальным интересам промышленников.
Почему главной социальной проблемой конца 19 начала 20 века был рабочий вопрос
 Читать далее...
.
|
| |
| |
